Виктор Бабарико: В Беларуси нет ни одной сферы, кроме IT, где государству нужны умные люди

Председатель правления ОАО «Белгазпромбанк» Виктор Бабарико рассказал о том, почему в Беларуси спрос на здоровых и послушных исполнителей с комплексом выученной беспомощности, а в большей части мира — на здоровых и умных создателей с высокой готовностью к самореализации.

Чем оборачивается желание страны сохранить то, что было. Почему можно не любить школьный предмет «черчение», но нельзя вычеркнуть его из программы. И, наконец, о банковских продуктах будущего в интервью Office Life рассказал председатель правления ОАО «Белгазпромбанк» Виктор Бабарико.

— Насколько уровень образования в Беларуси сегодня отвечает потребностям экономики?

— Предлагаю для начала определиться с терминами: когда говорят об образовании, нередко подразумевают разные вещи. Мне нравится определение из «Википедии», где говорится о том, что образование — это процесс формирования трех вещей: ума, характера и физических способностей человека. Упрощенно можно сказать, что ум — инструмент, с помощью которого человек получает знания: набор фактов, дат, цифр и всего остального. Характер — это нравственные ориентиры и умение пользоваться знаниями. А физические способности позволяют как можно дольше жить и приносить пользу.

Кому нужно, чтобы человек развивал ум, характер и физические способности? Очевидный ответ: это в первую очередь нужно самому человеку и его семье. Но если представить, например, что он родился где-то вне человеческого общества, — каким образом его знания и характер могут формироваться? Человек — существо социальное. Внешняя среда предъявляет ему спрос, а значит, она готова помогать ему: учить, тренировать и вырабатывать тот характер, который ей нужен. Если ты откликаешься на запрос общества, получаешь необходимое ему образование, оно должно подавать знак, что ты молодец и двигаешься в правильном направлении. Самым очевидным способом сделать это, то есть подать знак, является материальное вознаграждение. Если специалист нужен, но общество не готово ему платить, — это выглядит немного странновато.

Получается, что учить наших детей и внуков будут люди, не умеющие сами учиться. И самое страшное, не любящие это делать. Ничего не знаю, но готов быть учителем.

— Насколько в Беларуси сбалансирована эта система?

— Если исходить из того, что о сбалансированности системы говорят спокойствие и отсутствие вспышек недовольства, то в Беларуси сегодня в этом смысле все хорошо. Говорят, что у учителей, у медицинского персонала низкие зарплаты. Но люди продолжают поступать в вузы и получать педагогическое и медицинское образование. Со своей стороны государство сильно снижает критерий в отношении таких специалистов. Я недавно узнал, что учитель, работая на две ставки, может получать 850 рублей. То есть зарплата на ставку составляет около 400 руб­лей, и именно в такую сумму общество оценивает свой запрос на учителя. В этой ситуации человек решает: я буду учить детей, а сколько я буду получать за это — неважно.

Главное, что учиться не надо, даже экзамены сдавать. Я слышал, чтобы поступить на педагогическую специальность, надо было набрать 15 баллов из 100, а сейчас в педучилище зачисляют просто при наличии аттестата. Может, это неправда — замечательно. Но если это так или приблизительно так, то получается, что учить наших детей и внуков будут люди, не умеющие сами учиться. И самое страшное, не любящие это делать. Ничего не знаю, но готов быть учителем.

Сегодня от 70 до 80% экономической жизни в стране формирует государство, и оно же в основном предъявляет спрос на специалистов. Наберите в поисковике «топ-10 профессий в Беларуси» — спортсмены, пилоты, IT-сфера, нефтегазовый сектор, финансовые услуги. Из этого набора только IT-сфера создает негосударственный спрос (программисты в госсекторе не столь высокооплачиваемы). А с частным финансовым капиталом государство ведет «войну на уничтожение», ну в крайнем случае явно не на поощрение. Я имею в виду борьбу с высокими зарплатами в финансовом секторе и пресловутым коэффициентом 1 к 8 вознаграждения руководителя и средней зарплаты, который применяется на предприятиях частной формы собственности.

Спрос на умных людей на локальном рынке очень ограничен.

Недавно прочитал, что из школ убирают черчение. Я сам в школе не любил черчение, для меня это было сложно. Но если спросить, был ли мне нужен этот предмет, — конечно, да. Я хоть понимаю, как выглядит плоскостное изображение болта, а нынешние дети не будут этого понимать. Не будут тренировать мозг, чтобы представить проекцию объемной фигуры на плоскости. Получается, что Беларуси не нужно такое умение абстрактного мышления.

— Если спрос на умных людей ограничен, значит, Беларусь готовится стать отсталой страной?

— А разве есть хоть один признак того, что Беларусь готовится стать лидером? Кто-то заявлял об этом? Я не слышал ни разу, что мы хотим стать лидером. Правда, не слышал и обратного — что мы хотим стать лузером. Вроде бы звучало, что мы хотим стать какими-то молодцами. Но где действия? Мы открываем вузы, и срок обучения там — три года. То есть мы вроде бы заявляем, что хотим быть умными, но учить специалистов пять лет не будем.

Мы отменяем черчение, не будем изу­чать червей, а будем заниматься трудом и физкультурой. Я понимаю, что труд и физкультура влияют на физическое состояние, но пока не придумал, как они влияют на ум. Наверное, наверху есть понимание, как из труда и физкультуры рождаются умные и высоконравственные дети. У меня нет, поэтому я и пессимист такой.

Как страна мы хотим сохранить то, что у нас было, и вот об этом мы говорим. А сохранять — это не развиваться. Сохранять — значит постоянно понижать уровень запроса, в то время как весь мир его повышает и расширяет.

Люди хотят новые айфоны, но если наша цель — сохранить, а не создать новое, то нам надо убеждать их, как хорош дисковый телефон.

— Но в то время как от государства нет запроса на умных людей, от бизнеса такой запрос есть.

— Системный запрос от бизнеса был в 1990-х. Мы наблюдали всплеск интереса к экономическим и юридическим профессиям. Все хотели быть экономистами или бухгалтерами. Вузы стали готовить людей, бизнес генерировал стабильный спрос на экономистов и юристов, подкрепляя его высокими зарплатами. Со временем спрос удовлетворился, бизнес растет мало, и сегодня профессии экономиста, юриста, бухгалтера потеряли популярность.

Сейчас частный бизнес предъявляет спрос на айтишников. Предложение специалистов на рынке не удовлетворяет спрос, зарплаты в этой сфере выше, чем в других профессиях. Какое учебное заведение ни возьми, везде готовят айтишников.

Сегодня айтишников в Беларуси более 50 тысяч. А кто знает, сколько их нужно? Я нигде не слышал. Мы можем снова оказаться в положении того генерала, который готовится к прошлой войне.

Когда мы через пять лет выпустим первых 300 тысяч айтишнков, что они будут делать? Вдруг нам надо только 100 тысяч? И что будут делать еще 200 тысяч, наученных за пять лет? Понятно, что будут снижаться цены на их услуги. Впрочем, это хорошо и правильно, через это все отрасли проходят.

Другие отрасли не предъявляют требований к образованию в таком объеме, как IT. Ситуация была бы иной, если бы в экономике было 80% частного бизнеса и 20% государства. У бизнеса есть цель зарабатывать, поэтому ему нужны умные люди. Государству зарабатывать не нужно, ему нужны послушные люди, и оно их получает.

— Если суммировать то, что вы сказали, запроса на умных людей практически нет, желание выйти в лидеры не декларировано, а значит, мы идем в лузеры.

— А что, мы оттуда когда-то выползали? Для нас лучшей эпохой было время распада СССР. Из 15 бывших союзных рес­публик мы были в самом завидном положении. Я тогда стоял у истоков Белорусского агентства содействия привлечению иностранных инвестиций. Когда мы приезжали на конференции, все выходцы из других стран бывшего Советского Союза нам завидовали. У нас 80% промышленности было ориентировано на конечный продукт.

По знаниям и образованию в СССР Беларусь была сильнее всех, и это нам позволило долго двигаться по инерции. Распад Союза и короткая история торжества частной собственности — это была эпоха, которая формировала спрос на умных, а потом все закончилось.

Я не вижу ни одной сферы, кроме IT, где государство продемонстрировало, что нам нужны умные люди.

Но такое положение устраивает большинство. Потому что как конкурировать с врачом, который заплатил бешеные деньги за свое образование, имеет новейшее оборудование и компетенции и потому его операция тоже стоит бешеных денег? Мы не можем, у нас бесплатная медицина.

Я не против, но чтобы построить социализм, нужно быть богаче, чем при капитализме. Посмотрите на Европейские игры и на данные по ВВП на душу населения. Мы пытаемся позволить себе такие вещи, которые может позволить себе только очень богатая страна. У меня когнитивный диссонанс между желаниями и возможностями.

— И как со всем этим жить?

— С моей точки зрения — замечательно. С одной стороны, есть искренняя удовлетворенность, которую испытывает большинство белорусов. С другой — некоторое количество маргиналов, которые говорят: я не удовлетворен. Но для них сегодня, помимо локального спроса на образование, есть еще и глобальный спрос, который за последнее время колоссально увеличился. В отличие от старых времен, такие люди имеют возможность повысить уровень своих компетенций до глобального запроса.

Спрос на умных в мировом масштабе сегодня потрясающий. Те умения, которые нужны сейчас, абсолютно новые и очень интересные. Эпоха кейсовых пакетов прошла. Раньше учили кейсовому методу: делай так, потому что до тебя кто-то уже так делал. Если я изучил 20 кейсов, то я с высокой степенью вероятности знаю, как выходить из кризисных ситуаций. А сейчас этого нет. Вызовы такие, что нужны умные люди, которые умеют писать новые кейсы. Спрос на них просто колоссальный, но не в Беларуси.

Это трагедия, но факт: люди уезжают из страны. Строители работают в соседних государствах, все больше студентов учатся не в белорусских университетах. Парадоксально, но в результате получается идеальная система: все довольны — и те, кого все устраивает, и те, кто готов откликнуться на глобальный запрос.

В Беларуси спрос на здоровых, послушных исполнителей с комплексом выученной беспомощности, в большей части мира — на здоровых, умных создателей с высокой готовностью к самореализации. Хорошо, что мы совпадаем с общемировым запросом хотя бы в одном пункте: здоровье.