Во французской стороне,
На чужой планете
Предстоит учиться мне
В университете…
Помните эту знаменитую песенку на музыку Давида Тухманова? Ее оригиналу — около тысячи лет. Сочинили его бродячие студенты-школяры, называющие себя вагантами. Толпы оборванной, голодной, но веселой и любознательной молодежи странствовали по всей Европе в поисках науки и приключений. И хотя в этих путешествиях на их долю выпадало немало опасностей — приходилось и драться, и воровать, и милостыню просить, и ночевать под заборами, хотя в их среде царили грубость, испорченность и настоящая «дедовщина» (младшие служили старшим и выполняли для них самые унизительные поручения), их стремление к живому знанию дало мощный толчок всей европейской цивилизации.
Как же учились наши предки во времена, когда университетская наука и традиции только-только зарождались? Где жили, как отдыхали и развлекались, каким образом подрабатывали себе на хлеб и зрелища, как защищали свои права и интересы? Не аукаются ли в наших студенческих традициях «приветы» из далекого прошлого? Попробуем перенестись к самым истокам основания западноевропейских университетов — в Средние века…
Подмастерье у профессора
Первые университеты Средневековья возникли сами по себе как сообщества знаменитых преподавателей и их учеников. Прослышав, что в каком-либо городе читает лекции славный ученый, уставшие от угнетающей дисциплины церковных школ «спудеи» толпами устремлялись туда. Интересно, что в те времена, как и сейчас, юноши «спасались» в университетах от службы в войске.
В начале своего существования университеты не были привязаны к городу. Опальные профессора просто переезжали в другое место вместе с учениками, лишая город престижа и мощного источника финансирования. Стоит ли говорить, что в конце концов раскаявшиеся власти умоляли ученых вернуться, обещая всевозможные блага и уступки!
Постепенно дело приобрело размах. Города переманивали друг у друга известных профессоров. Церковники, на все лады ругавшие ученых и запрещавшие их книги, обратили на университеты самое пристальное внимание и попытались установить на них свою монополию. Полностью это сделать не удалось, однако само существование и статут средневековых вузов санкционировала папская булла. Короли и императоры даровали им разнообразные привилегии, подтвержденные специальным дипломом, а порой лично принимали участие в их основании (к примеру, Карл IV основал Пражский университет). Конфликты в высших школах нередко разбирались на самом высоком государственном уровне.
Древнейшими университетами считаются Болонский, знаменитый своей юридической школой (основан в 1088 г.) и Парижский, где сильна была подготовка богословов (основан около 1150 г.). Именно в Парижском университете впервые произошло разделение на факультеты, которые возглавили деканы. К началу XIII в. появились университеты в Оксфорде и Кембридже. Лучшей кузницей молодых врачей слыла Салернская школа медицины. В XV в. в Европе действовало более 60 университетов, из них до 25 — в Италии, более 20 — во Франции, остальные — в Германии, Англии, Испании, Богемии (Чехии), Польше.
Единое образовательное пространство, о котором так мечтают активисты Болонского процесса, зародилось в Европе уже в те времена. Островки учености — университеты — объединялись между собой неразрывными нитями. Юноша из далекой Швабии мог проучиться годик-другой в Праге, потом отправиться в Париж, получить там диплом и устроиться преподавателем в любую высшую школу западного христианства…
Впрочем, когда Фридрих II основал университет в Неаполе, местная молодежь уже не могла свободно путешествовать по миру науки. Монарх запретил жителям города посещать другие высшие школы, а всем молодым людям приказал явиться осенью на лекции… под страхом наказания их родителей. Правда, иначе свежеиспеченный университет просто не набрал бы себе студентов.
Пиар для лектора
Здравствуй, разума чертог!
Пусть вступлю на твой порог
С видом удрученным,
Но пройдет ученья срок, —
Стану сам ученым.
«Прощание со Швабией»
В начале учебного года в святилища наук стекался самый разный народ. Были это и отпрыски богатых родителей, и уважаемые мужи, занимающие высокие должности, и молодые монахи, и нищие бродяги. Наука принадлежала всему миру, и приобщиться к ней мог любой желающий независимо от происхождения, обеспеченности и положения в обществе. Если он, конечно, мужского пола. Школы при монастырях или частные воспитатели — максимум, на что могли рассчитывать в те времена любознательные девы.
Ни каких-либо критериев отбора, ни вступительных экзаменов тогда еще не существовало. Потому уровень подготовки новичков оказывался самым разным. Одни уже на первом году обучения могли на равных дискутировать с магистрами, другие же едва освоили грамоту в церковной школе.
Зеленой молодежью обычно переполнен был факультет искусств (artes), который считался подготовительным, низшим по отношению к остальным — юриспруденции, теологии, медицины, философии. Если на упомянутых факультетах высшей научной степенью было звание доктора, то на факультете искусств — всего лишь магистра.
Многие «артисты» получали сразу и низшее, и среднее образование, изучая семь «свободных искусств»: сперва грамматику, диалектику и риторику, позже — музыку, арифметику, геометрию и астрономию. Студенты факультета искусств приравнивались к школьникам, потому их еще разрешалось пороть за нерадивость. На остальных факультетах подобное уже не практиковалось — несолидно.
Каждый школяр прикреплялся к известному преподавателю, который становился его покровителем, защищал перед администрацией факультета, представлял к испытаниям на ученую степень, а в случае чего даже вызволял из тюрьмы.
Как правило, через два года обучения юноша становился бакалавром, еще через два — магистром. А вот чтобы достичь высокой докторской степени, получить звание профессора, следовало посвятить наукам гораздо больше лет. Интересно, что зарождение высшей школы совпадает по времени с формированием западноевропейских цехов. Немудрено, что система званий в университете напоминает цеховую: школяра-новичка можно сравнить с учеником мастера, бакалавра — с подмастерьем, а уж магистр — он мастер и есть.
Как же проходили занятия в средневековом университете?
Учебная программа обычно расписывалась на целый год. Семестры впервые появились в Германии в конце XV в. Правда, условно существовало два учебных периода: большой — с середины сентября — октября по Пасху и малый — с пасхальных каникул до середины июня.
Учебных курсов как таковых не было. Студенты слушали не курс, а определенную книгу. Лекции делились на ординарные (важные, обязательные) и экстраординарные (дополнительные). Первые читались утром, когда голова варит лучше, вторые — после обеда и по праздникам. Обстановка на ординарных лекциях была строгой, словно на мессе: запрещалось прерывать лекцию вопросами, лектор обязан был носить форменное платье. Кстати, за опоздание или пропуск занятий взимался штраф, причем не только с нерадивого школяра, но и с недобросовестного преподавателя! За две недели пропусков без уважительной причины студента могли не допустить к экзамену.
Начитка лекций «по бумажке» не одобрялась. От преподавателей требовали, чтобы речь их была живой и свободной, словно у проповедника. За диктовку же могли лишить права преподавания на год. Однако не все было так просто. Напомним: книги, особенно до развития печати, были в большом дефиците. Частное собрание в 200 томов считалось неслыханной роскошью. Поэтому, хотя теоретически школяры должны были приходить на занятия с книгами, уже ориентируясь в материале, фактически большинство видело учебник только в руках богатых однокурсников. Университеты пытались принять меры, для бедных студентов отводились отдельные часы диктанта, но полностью избежать диктовки все же не удавалось.
Несмотря на усилия отдельных ученых, университеты в основном не пробуждали в студентах интереса к изучению реальной истории и мироустройства. Схоластическая традиция церковных школ перекочевала и в школу высшую. «Подчинение» всех наук богословию, консервация традиций сильно тормозили научный прогресс. Собственное мнение, новые идеи в те времена мало кого интересовали, а толкование, отличное от общепринятого, могло сойти за опасную ересь.
О более-менее систематической подаче учебного материала говорить не приходится. Богословские науки состояли в основном из мертвого груза бессвязных фактов, отдельных положений. История представляла собой скопище легенд либо сухой перечень имен и дат. Физика, анатомия излагались умозрительно, без лабораторных опытов и наглядных демонстраций. Известно, что первый учебный скелет был приобретен Гейдельбергским университетом только в 1559 г. — как великая редкость. Остается только догадываться, какими были результаты первых операций молодых хирургов…
Главное достоинство средневекового школяра — хорошая память. Ведь он должен был вместить в голове огромное количество текстов «авторитетных» древних мыслителей, а также их комментаторов. Не все, конечно, были настолько прилежны, чтобы знакомиться с первоисточниками. Даже Библию читал далеко не каждый юный богослов, многие удовлетворялись комментариями. Настоящим бедствием стали так называемые суммы — краткие изложения «программных» книг, пользующиеся большим успехом у нерадивых студентов. Традиция облегчать себе жизнь бытует и по сей день: так, в США издаются сокращенные пересказы литературной классики, а у нас — сборники готовых сочинений.
Никаких письменных работ в Средние века не существовало. Практические занятия проходили в форме репетиций и диспутаций. На репетициях школяры повторяли пройденный материал, отвечали на вопросы по тексту. На диспутациях же должны были научиться оперировать логическими понятиями и отточить свое красноречие во время ученого спора. В спорах этих истина рождалась редко. Главное — доказать любое утверждение любым способом, поупражняться в нанизывании слов. Нередко споры выливались в бесполезное теоретизирование или даже изысканно-циничное богохульство.
Предполагалось, что диспуты должны проходить культурно, с уважением к собеседнику. Однако разгорячившиеся школяры частенько переходили от логических доводов к личным оскорблениям, угрозам, пощечинам и пинкам, а оттуда уж недалеко и до драки.
Языком ученого западнохристианского мира была латынь. Говорить и писать школярам разрешалось только на ней. С одной стороны, латынь помогала пришельцам из разных стран понять друг друга. С другой — искажалась до неузнаваемости словечками из национальных диалектов, превращаясь в «кухонную».
До того как должность профессора стала оплачиваться городом, преподаватели жили на деньги, вырученные за чтение лекций. Студенты выступали в качестве нанимателя, заключая с ученым договор об оплате образовательных услуг и помещении для занятий. Кстати, общие аудитории появились в университетах далеко не сразу. Болонские профессора, к примеру, собирали студентов у себя дома. Позже залы для проведения лекций начали арендовать у горожан.
Гонорар за лекции мог оговариваться отдельно для каждого слушателя или же быть одинаковым для всех. Назывался он pastus — «корм».
Не всем лекторам приходилось «кормиться» до отвала. Если к знаменитым профессорам ученики шли охотно, то менее известных просто игнорировали. Поэтому последним приходилось «пиарить» себя всеми доступными способами. Они приходили к студентам на дом, вербовали их на лекции в трактирах, щедро угощая выпивкой, распускали лестные слухи о себе через торговцев, ростовщиков и даже уличных девиц. Кроме того, платили мзду более прославленным профессорам, дабы те уступали им часть своих часов.
Не были святыми средневековые преподаватели. Хотя за получение взятки могли уволить с должности, деньги и подарки на экзаменах принимались охотно. В XV в. в Лейпциге факультет артистов, дабы увеличить свои доходы, раздавал ученые степени недостойным людям. А в Кельне профессора так обленились ходить на лекции, что посылали вместо себя представителей… Правда, на смертном одре грешники искренне раскаивались в зле, причиненном студентам.
Алина Бажал
